Время шло. Дети дома Даэритт подрастали, каждый начал проявлять свой характер. Мидраэну исполнилось двадцать, и он подумывал о ритуале вступления в совершеннолетие. Младший сын, Илай, был еще подростком пятнадцати лет и интересовался не будущим семьи, а стрельбой из лука, охотой на кракков и книгами о драконах. Наатун Ур Даэритт возлагал надежды именно на сыновей, предпочитая игнорировать дочь.
читать дальшеСама же дочь давно перестала пытаться завоевать доверие отца. Восемнадцатилетняя Сэрке не проявляла должной сноровки в делах типично женских и предпочитала исследовать дальние пещеры. Оттуда она возвращалась грязная, голодная и в царапинах, таща в карманах "добычу" - разноцветные камешки, шкурки опаловых змей, которые светились в темноте, а иногда и вещи с поверхности, попавшие в пределы Террасвиддона. Однажды она наткнулась в одном из заваленных проходов на скелет с полусгнившим заплечным мешком. Все ценное в мешке уже растащили дети, мародеры и крысы, но Сэрке заинтересовало другое. А именно, походные записки на всеобщем языке, написанные графитовым карандашом. Сэрке, на тот момент уже бегло читавшая на всеобщем, поспешно вернулась в родовой замок и перепрятала сокровище. Отчего-то ей казалось, что ее отнюдь не похвалят за чтение чего-либо, кроме Кодекса Законов.
Аккуратно перелистывая страницы и вчитываясь в пляшущие буквы, Сэрке мало-помалу продвигалась по истории путешествия мертвеца. Он не упоминал своего имени в записках, но при этом довольно коротко и точно описывал все, что происходило с ним в дороге. Ближе к концу вилитка узнала истинную причину путешествия - поиск новых месторождений золота и драгоценных камней. "От Его Преподобия нет ни единой весточки. Я нашел спуск в одну из пещер. Там с десяток жил хрусталя. Такого чистого я еще не видел! Один я спускаться не хочу, камень неустойчив."
Сэрке пометила себе, что нужно уточнить значение слов "Его Преподобие", и продолжила чтение.
Скелет оказался останками ученого или писца, решила она впоследствии. Она с интересом перечитывала описание окружающего мира, и кое-где карандаш начал стираться и размазываться. Буквально за месяц девочка загорелась идеей увидеть мир на поверхности.
- Там слишком опасно. Это безумие, - прокомментировал Илай, когда узнал о мечте сестры.
Сэрке невольно вздрогнула, услышав это слово. Уж слишком часто ее называли безумной из-за проклятия крови, хотя с тех пор приступ не повторился ни разу.
- А ты там был? - насмешливо спросила она, обиженная на брата.
- Не был и не хочу, - упрямо повторил Илай. - Нас там никто не ждет. Там слишком много чудовищ.
- Зато там есть драконы, - возразила Сэрке, заметив, как зажглись глаза Илая. - Разве ты не хотел бы увидеть, как в небе парит огромный дракон?
Младший из Даэритт быстро опомнился и покачал головой.
- Не стоит никому говорить об этом, сестра, - предупредил он. - Тебя не поймут. А тебя еще как-то нужно пристроить замуж. Кстати, - Илай наклонился близко к уху сестры и перешел на шепот. - Я случайно услышал...
- Подслушал? - поддела его Сэрке, но брат зашипел на нее.
- Услышал, - повторил он. - Только никому ни слова. Обещай!
Вилитка кивнула и скрестила пальцы руки возле рта, давая обет хранить тайну.
- О тебе с отцом говорили люди из дома Андваал. У них есть кандидат, которому в следующем году будет двадцать один. И он сможет сделать предложение нашему дому.
- Пожирающие Свет? - переспросила Сэрке одними губами.
- Ты ничего не слышала, - Илай стиснул пальцами ее плечо. - Для тебя это лучший выход, поверь. И выброси из головы мысли о поверхности, иначе быть беде.
С этими словами он ушел, оставив сестру в смятении. Вилитка еще долго сидела неподвижно, вспоминая все о доме Пожирающих Свет, и ничего хорошего ей в голову не приходило. Интриги, политика, власть, жестокость, богатство - все это возводилось в доме Андваал в степень куда выше, чем в других домах. Их действительно боялись за хитрый, изощренный ум и дальновидность. А еще они могли позволить держать себе слуг из других домов, победнее, под прикрытием замужества или обучения.
Сэрке отвлеклась от нерадостных мыслей только когда ее нога, затекшая в неудобном положении, дала о себе знать и заколола. Поморщившись, вилитка растерла ее ладонями и вышла за пределы своей комнаты.
Она решила, что просто так себя в обиду не даст. В ее душе поднималось что-то обжигающее, бурлящее, как горячие минеральные источники в пещерах. Это новое чувство заставляло Сэрке стискивать зубы и сжимать кулаки, желать кричать, рычать и кусаться. Дойдя до тренировочной площадки, вилитка схватила первый попавшийся меч и под удивленные взгляды гвардейцев ее отца принялась рубить манекен. Когда от кожаной обмотки манекена начали отлетать куски, девушка остановилась и выронила оружие. Ладонь ныла и горела, предвещая мозоли, мышцы сводило, по лбу текли струйки пота, но Сэрке чувствовала себя гораздо лучше. Тот пожар, что бушевал в груди, немного поутих.
- Не умеешь, не берись, - бросил онирим гвардейцев Дахайн, который наблюдал за Сэрке все это время. - Только меч затупила. Какого гоблина шляешься здесь?
Он не боялся оскорблять хозяйских детей, а уж эту, черную кровь, изгоя, и подавно.
- Так научи! - рявкнула Сэрке, развернувшись к нему лицом. Она еще ни разу не осмеливалась повышать голос на жителей замка, а уж на гвардейцев отца - тем более.
- Обойдешься, - сухо отрезал онирим. - Тебе запрещено.
- Может, я и черная кровь, проклятая, даэргон, - вилитка выплюнула последнее слово с отчаянием. - Но я все еще могу приказать бросить тебя в озеро с кипящей серой. Прежде, чем отец узнает об этом.
Первый признак ярости вилита - пылающие красным огнем зрачки. Онирим оценивающе взглянул на девчонку, но промолчал.
- Я приказываю тебе обучить меня владению мечом, - повторила Сэрке.
- Если такова будет воля твоего отца, - наконец ответил Дахайн. - А теперь, будьте любезны, маленькая госпожа, - вилит не сдержался от ехидной улыбки, - уйдите. Сейчас будут обучаться мои гвардейцы. Можем случайно... ранить вас. Или убить.
Его взгляд был красноречивее слов. Сэрке яростно засопела и сделала вид, что ушла, а сама, как только скрылась из поля зрения онирима, бросилась бежать к старому, заброшенному проходу. Проход вел к башне, с которой можно было увидеть тренировочную площадку. стража не использовала этот дозорный пункт с тех пор, как замок начал перестраиваться.
Запыхавшись, вилитка бегом преодолела узкую, крутую лестницу, и осторожно выглянула из-за щербатого выступа в стене. Гвардейцы и впрямь начали разминку, помахивая мечами. Вперед вышел Дахайн и принялся что-то объяснять, подкрепляя слова взмахами меча. Показав на одного из своих подчиненных, он подозвал его к себе, велев вытащить оружие.
Вместо настоящего скрежета стали до ушей Сэрке долетал только слабый, дрожащий звон, отраженный от каменных стен, но зато ей все было прекрасно видно. Сердце девушки билось часто уже не от бега, а от захватившего ее азарта. Дахайн раздражал своим высокомерием, но двигался он так плавно и точно, что вилитка засмотрелась и почувствовала укол зависти.
- Сволочь, - пробубнила она себе под нос. - Ты научишь меня, даже если сам об этом не будешь знать.
На следующий день она пришла в заброшенную башню и попыталась повторить то, что подсмотрела на тренировке гвардейцев. Получалось из рук вон плохо: стены не давали размахнуться как следует, камень крошился под ногами, а сквозняк временами грозился выдуть девчонку из башни вниз, на острые валуны. После недели таких мучений Сэрке дождалась ночи и тайком улизнула из комнаты.
На дворе царили тьма и безмолвие. Одинокий фосфоресцирующий светильник в дальнем углу площадки не дотягивался своим бледным светом до того угла, где стояли манекены, но сбивал Сэрке с толку. Она не могла как следует привыкнуть к темноте, поэтому накрыла его курткой и поежилась. Ночь была холодной.
Первые осторожные взмахи с попыткой совместить их с шагами. Вперед, вперед, влево, разворот. Или не так? Нет, все сначала. Рубашка Сэрке вскоре пропиталась влагой и холодила спину, а на ладонях, несмотря на перчатки, снова начали пузыриться мозоли.
- Да как же ты это делаешь? - прошипела вилитка и вложила всю злость и отчаяние, копившиеся в ней годами, в рубящий удар сверху вниз, в то место, где у чучела шлем и ветхий кожаный доспех обозначали шею. Лезвие вошло в деревянное основание манекена и застряло. Девушка пнула манекен сапогом и, не удержав равновесие, плюхнулась на зад. Сил больше не осталось, и она просто сидела и старалась отдышаться.
Высокая, плотная тень отделилась от стены и двинулась к ничего не подозревающей Сэрке. Девушка заметила приближайщееся к ней черное пятно не сразу, а когда расстояние между ней и тенью сократилось до опасного, вскочила на ноги. Колени дрожали от холода и усталости.
Тень подошла к манекену, подергала меч за рукоять и попыталась вытянуть его.
- Намертво, - выругалась тень голосом Дахайна и щелкнула пальцами, зажигая светильники по периметру. Куртка Сэрке вспыхнула зеленоватым пламенем. Вилитка зажмурилась от яркого света и тряхнула головой.
- Удар слабый, - добавил онирим гвардейцев. - Траектория еще куда ни шло, но доспех ты не разрубишь. И где ты училась двигаться? Дергаешься, как многоножка на углях.
Сэрке хотела было огрызнуться, но вместо этого ее разум заволокло пеленой злости. Она бросилась на Дахайна и попыталась повалить его на землю, но ее сил не хватало, чтобы причинить вилиту какой-либо серьезный вред. Дахайн пошатнулся, но устоял, а затем несколькими молниеносными движениями зажал шею девушки в удушающем захвате. Сэрке колотила его пятками, локтями, но потом обмякла, желая только одного - глотнуть хоть немного воздуха.
- Больше никогда, - прорычал онирим Дахайн, которому отчаянные удары словно были не страшнее укуса блохи. - Никогда не смей нападать на меня, черная кровь. Кивни, если поняла.
Даэритт слабо кивнула. Отблески светильников уже начали мутнеть в ее глазах, сознание вот-вот было готово покинуть ее, и Дахайн, словно почувствовав этот момент, разжал руку. Воздух с шумом ворвался в легкие Сэрке, и она рухнула на колени и зашлась кашлем.
- Об этом узнает твой отец, - пообещал Дахайн напоследок и с чувством собственной правоты зашагал в казарменный коридор.
Сэрке кое-как поднялась и вытерла злые слезы. Ей послышались смешки от стен, и она поспешила скрыться в замке, затеряться в коридорах, ведущих в ее комнату. Ей было ужасно стыдно и неловко. Лишь только закрыв за собой дверь и убедившись, что она в безопасности, Сэрке бросилась на кровать и зарыдала.